Книга недели: спорная теория Дарвина
Теория эволюции легла в основу сотен исследований, помогла определить место человека в мире природы, а также стала оправданием для некоторых страшных страниц истории человечества. Спустя полтора столетия и десятки научных прорывов споры об идеях Чарльза Дарвина продолжаются. В своей новой книге лауреат премии «Просветитель» Максим Винарский последовательно расскажет о попытках интерпретировать выводы и предположения Дарвина.
Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей
Максим Винарский
«Мертвый лев» — вторая научно-популярная книга Максима Винарского
Обложка книги: «Альпина нон-фикшн»
«В сложной генетической машинерии наших с вами клеток (и не только наших, а вообще практически любых) есть очень важный элемент, называемый системой репарации ДНК. По сути, это внутриклеточный „сервис ремонта“ самой важной биологической молекулы, с которой, как и с любым материальным объектом, может что-нибудь произойти, которая может сломаться или испортиться. Причины повреждений бывают как внешними (воздействие ионизирующего излучения, высоких температур или некоторых веществ), так и внутренними (например, ошибки при дупликации ДНК). Если клеточная система репарации работает плохо, как это порой бывает с сервисными службами, то человек может серьезно заболеть.
Хорошо работающее, самоорганизующееся сообщество ученых выполняет примерно такие же функции по отношению к научным идеям. Каждый новый экспериментальный результат, каждая новая гипотеза, новое решение старой проблемы выносятся на публичное обсуждение. Если ученый делает доклад на научной конференции, он знает, что его выступление может быть подвергнуто критике со стороны коллег, и даже очень жесткой. Отправляя рукопись своей статьи в научный журнал, он знает, что ее примут к публикации только после строгого рецензирования другими специалистами. Даже уже опубликованное в печати мнение не застраховано от полемики и может быть оспорено экспертами. Вот так и действует механизм „самоочищения“, своего рода фильтр, установленный самими же учеными: он не пропускает фальсификаций, ошибок, заблуждений, какими бы добросовестными они ни были. Очень важно, что эта система сложилась спонтанно, не по начальственному окрику или декрету некоего „мирового правительства“, а в ходе самоорганизации современной науки. Суть ее хорошо описал Стивен Пинкер: „Солнечный свет — лучшее дезинфицирующее средство, и если неудачная идея открыта критике других умов, есть вероятность, что она завянет и засохнет“».
Максим Винарский — доктор биологических наук, заведующий Лабораторией макроэкологии и биогеографии беспозвоночных СПбГУ
Фото: ООО «Альпина Паблишер»
«Но, черт возьми, в „Происхождении видов“ нет ни единого конкретного утверждения об эволюции человека, его обезьяноподобных предках, вообще ничего, что могло бы смутить богобоязненных леди и джентльменов! Нет „обезьяны“. Нет призывов к атеизму, опрокидыванию морали и прочих нехороших вещей. Дарвин десятой дорогой обошел взрывоопасный вопрос о возникновении вида Homo sapiens, отметив лишь, что его теория, возможно, прольет „много света“ на эту загадку. Однако подобное умолчание не могло обмануть проницательного читателя. „Обезьяна“ все-таки была, но пряталась она не в самой книге, а в тех потенциальных выводах, которые из нее следовали. И Седжвик, и другие натуралисты, и даже далекие от естественных наук образованные люди прекрасно поняли суть „опасной идеи Дарвина“, к чему она с неизбежностью приводит».
«Работы школы Четверикова были подхвачены в других странах — Германии, Англии, Соединенных Штатах. Уже к концу 1930-х годов „затмение дарвинизма“ рассеялось, как утренний туман к полудню. Пошатнувшийся авторитет великого ученого был не только восстановлен, но и вознесен на новую ступень. Ламаркисты и сальтационисты не исчезли начисто, но стали так редки, что годились разве что для Красной книги. Подавляющее большинство биологов стали сторонниками неодарвинизма — новейшей эволюционной теории, в которой идея естественного отбора соединилась с принципами генетики. Историки науки назвали это эволюционным синтезом, а сам неодарвинизм — синтетической теорией эволюции (или, для краткости, СТЭ). Вся вторая половина прошлого столетия прошла под знаком СТЭ, да и сейчас она, пожалуй, самая популярная эволюционная теория, хотя и не свободная от критики».
«Объяснение иррациональному отрицанию научных истин может состоять в том, что естествознание рисует нам достаточно жесткую и даже жестокую картину мира. Живая природа породила человека — разумное, самосознающее, страдающее и надеющееся существо — в ходе совершенно неразумного, бесцельного и незапрограммированного процесса. Вселенной правят неумолимые законы природы, не делающие исключений ни для кого. В мире, полном духов, даже злых, жить как-то проще. Их можно задобрить, обхитрить, зачураться от них, наконец. С законами природы такой номер не пройдет. Даже извечные людские надежды на жизнь после смерти и воздаяние земных страданий за гробом с такой точки зрения выглядят всего лишь иллюзией. Предметом веры, которая может довольно легко погаснуть, как это случилось в жизни Чарльза Дарвина. Многих людей такой взгляд на вещи пугает, отталкивает от научного знания. Несмотря ни на что, они будут искать альтернативную картину мира, в которой есть высшие силы, какое-то сверхъестественное разумное начало, какой-то предвечный смысл. Но такая картина мира уже не научна. Предназначение естествознания не состоит в том, чтобы утешать, воспитывать или учить нас, как правильно поступать. Физика, астрономия, биология лишь описывают природный мир, в котором мы живем, пытаются раскрыть его законы на основе рационального подхода, удачно определенного кем-то как „концентрированный здравый смысл“. Не более того. Поэтому ошибались Эрнст Геккель и его последователи, воспринявшие дарвинизм как „пророчество XIX века“, основу новой религии, способной смести ветхую иудеохристианскую доктрину и мораль. Полтора века спустя мы знаем, что этого не произошло».
Максим Винарский. «Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей». М.: «Альпина нон-фикшн», 2024. — 446 c.
