Владимир Легойда: ЕГЭ нужно совершенствовать
ЕГЭ существует уже десятки лет и не перестает вызывать споры. Дошло до того, что этой осенью Госдума намерена рассмотреть вопрос об его отмене. Почему нельзя убрать этот экзамен, не имея альтернативы? Есть ли способы борьбы с «высокотехнологичным списыванием»? Как пережить неудачу на ЕГЭ? На эти актуальные вопросы дал ответы заведующий кафедрой медиакоммуникаций факультета международной журналистики МГИМО профессор Владимир Легойда.
В прошлом году в Образовательном центре «Сириус» запустили программу «Культура и общество». Ее руководителем стал журналист, педагог, специалист в области культурологии, политологии и религиоведения Владимир Легойда. Программа предназначена для учащихся 8-х и 10-х классов, добившихся успехов в изучении литературы, истории и обществознания, а также проявивших себя в проектах, творческих конкурсах и исследованиях. Ее цель — дать старшеклассникам представление о ценности знания и способах изучения окружающего мира. Им читают лекции и проводят мастер-классы ведущие специалисты в области истории и культуры.
— Владимир Романович, как относитесь к ЕГЭ? Вы за систему тестирования или за экзамены по старинке?
Владимир Легойда
Фото: Пресс-служба «Сириуса»
Ни то, ни другое. Выступая против ЕГЭ, нужно предлагать качественную альтернативу, а просто возвращение к экзаменам таковой не является. Останется очевидная проблема: как абитуриентам со всей страны поступать в ведущие вузы? А ведь ЕГЭ эту возможность предоставил. Пока иной качественной альтернативы никто не предложил, насколько мне известно.
При этом в каждом вузе должна быть своя система дополнительного отбора — сложная форма собеседования с проверкой знаний. Например, у нас на факультете журналистики в МГИМО есть творческий конкурс из двух частей — письменной и устной. Он дает понять, насколько абитуриент готов к тому, с чем ему предстоит встретиться в вузе. Что касается выпускного экзамена, здесь ЕГЭ нужно совершенствовать. Я за комбинированный вариант.
— Насколько целесообразны те меры контроля, которые сейчас используются во время сдачи ЕГЭ: камеры наблюдения, обыск учеников и прочее?
Безусловно, бывают кошмарные истории. Впрочем, и школьники изощряются. Если раньше наушник можно было заметить, то сейчас он опускается куда-то в ухо и вытаскивается потом с помощью магнита. Вот как с этим бороться на экзаменах?
В этом году при проведении ЕГЭ произошло сразу несколько инцидентов, связанных с досмотром учащихся
Фото: © Михаил Метцель / ТАСС
В институте известно как. Например, я на устном экзамене разрешаю студентам пользоваться конспектами, телефонами, ноутбуками. Если вижу бойкость ответа, обусловленную такой подготовкой, то все равно задаю три-четыре вопроса на общее понимание курса, его основных категорий. Когда человек в базовых понятиях не ориентируется, это сразу видно. Я стараюсь максимально отходить от контроля, потому что все предусмотреть невозможно. Другой вопрос: как переложить этот опыт на целую систему ЕГЭ?
Может, здесь важнее воспитывать человека так, чтобы для него списывать было унизительно?
— Что делать школьнику, если он не смог сдать ЕГЭ?
Ущербность ЕГЭ — в непредсказуемости. В старой системе сложно было представить, что человек, который «идет на медаль», не сдаст выпускные экзамены. Как сейчас говорят дети, «стрессанул». Конечно, стрессоустойчивость — часть подготовки, но получается, что за несколько дней ты можешь перечеркнуть 11 лет, которые прилежно учился. Это несправедливо.
Нам всем — и педагогам, и родителям — нужно сделать так, чтобы к 11-му классу школьник не думал о том, что провал на экзамене — катастрофа и конец всему. Нужно воспитать ученика так, чтобы ни при каких раскладах он так не считал.
Нельзя сводить самооценку к оценкам, получаемым в школе
У меня есть опыт непоступления в МГИМО до всякого ЕГЭ. Я учился в казахстанской школе, был единственным медалистом в год нашего выпуска (в городе нас было двое). Так что должен был сдавать лишь один экзамен во все вузы, но в МГИМО — два. На первом получил четверку. Понимая, что не готов, на морально волевых прошел второй. В итоге набрал 22 балла, а проходной был 23.
Вернулся в родную школу и узнал, что поступили все, кроме меня. Правда, там были другие вузы и другого уровня. Ну и что? Я исходил из того, что у меня была еще одна возможность через год. На следующий год поступил.
— Многие ребята к окончанию школы не могут определиться, на кого пойти учиться. Как им найти себя?
Суперсложный вопрос! Ситуация, при которой к 11-му классу ты четко понимаешь, чем бы хотел заниматься, чрезвычайно редкая. Но сейчас это не так важно, как раньше. Как говорят эксперты по рынку труда, смена профессионального трека в течение жизни становится нормой. Например, человек с медицинским дипломом может получить дополнительное правовое образование и заниматься юридической деятельностью в медицине.
Раньше профильное образование было не только путевкой в жизнь, но и ее ограничением. Когда, например, строитель мог двигаться только по одной профессиональной линии. Сейчас все иначе, поэтому конкретного рецепта нет. Помочь в выборе могут педагоги, для этого есть разные тесты на профориентацию.
— Какая роль в выборе школьников высшего образования должна быть у их родителей?
Проблема возникает, когда родителям кажется, что они точно понимают, что их ребенок предназначен для конкретной профессии, но с его точки зрения, это не так. К слову, моя старшая дочь окончила 9-й класс. Она говорит, что не хочет быть журналистом, а станет PR-специалистом. Я ее убеждаю, что в нашем институте ей лучше пойти на отделение журналистики, ведь это не значит, что она не сможет заниматься PR. Я исхожу из того, как вижу ситуацию изнутри: какие дисциплины она пропустит на одном или другом факультете. Но, она, конечно же, меня не слушает. (Улыбается.)
Распространенная ошибка родителей — ломать ребенка через колено со всеми его желаниями. Этого нужно стараться избегать. Ведь если человек занимается любимым делом и у него получается, он определенно счастлив. Я хочу надеяться, что мы живем в окружении огромного количества счастливых людей.
